Акафист : Читать | Слушать
Горно-никольский епархиальный мужской монастырь
29 Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас? Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог: ибо храм Божий свят; а этот храм - вы (1 Кор. 3, 16-17)
Главная / Статьи / О помыслах

О помыслах

прп. Нил Сорский

Говоря о борьбе и победе над восемью главными страстными помыслами, св. Нил Сорский учит, что война с лукавыми помыслами ведется и победа в борьбе одерживается, по словам Отцев, различным образом, смотря по мере и степени нравственного совершенства подвизающихся, а именно: чрез молитву на помыслы, чрез пререкание им, чрез уничижение их и отгнание. Уничижать, подавлять и отгонять помыслы могут только совершеннейшие, пререкать им или противоречить – преуспевшие; новоначальным же и немощным надлежит молиться об отгнании их и превращении их в добрые, как повелевает св. Исаак: в образе добродетелей предъукрадати страсти, или, как говорит св. Петр Дамаскин: благий прилог к мыслям дело уготовано да имать. Так говорили и другие Отцы. Итак, когда нас обуревают помыслы, так что мы не в состоянии бываем в мире и внутренней тишине совершать молитву, тогда надобно молиться на самые помыслы и лукавые прелагать на полезные. А как именно молиться на тот или другой помысл и как прелагать злой на добрый, о сем представим Святые Писания.

Св. Отцы сказали, что главных страстных помыслов, от которых и прочие многие родятся, восемь: а) чревообъядный; б) блудный; в) сребролюбивый; г) гневный; д) печальный; е) уныния; ж) тщеславный; з) гордостный.

И так как первым из всех помыслов Отцы положили чревообъядный, то и мы скажем о нем прежде, дабы нам неразумным не переменить чина премудрых: делаем так, следуя словам св. Отцев.
Первый помысл — чревообъядение

Если стужает, т. е. делает сильный и всегдашний на тебя напор помысл чревообъядения, представляя тебе различные вкусные и дорогие яства и понуждая тебя к излишнему – не вовремя и чрез меру – принятию пищи и пития, – то вспомни тогда, прежде всего, слова Господа: да не отягчаются сердца ваша объядением и пиянством (Лк. 21, 34), – помолись Ему и, призвав Его на помощь, размысли о том, что сказали Отцы: «Сия, – говорят они, – страсть в иноках – корень всему злу, а наипаче блуду». И в самом начале преступление нашего праотца Адама от нее же произошло: ибо он, вкусив от запрещенной снеди, лишился рая и все потомство свое подверг смерти, как сказано негде: «красен бе видением и добре в снедь уморивый мя плод». Оттоле даже доныне многие, поработившись чреву, пали и падают велиим падением, как известно из Св. Писании и опыта. Известно же тебе и то, что и самая сладкая и благовонная пища весьма скоро обращается в смрад и гной, так что годного от нее ничего не остается, как говорит Великий Варсонофий. Зная это, укори себя за то, что алчно желаешь той сладости и приятности для чувств, которая так скоро превращается в злосмрадие. Так побеждай страсть чревообъядения, употребляя пищу и питие в надлежащей мере и в надлежащее время.
Мера пищи

Дневную меру или количество пищи, – сказали Отцы, – пусть каждый установит сам для себя, с тем, что если окажется излишнею и производящей тяжесть, то уменьшил бы; а когда усмотрит, что принятая им мера недостаточна к поддержанию тела, то пусть сделает малую добавку; и таким образом, дознав основательно – опытами, назначит себе такое количество пищи, которое может поддерживать силы тела его, служа не сластолюбию, но истинной нужде. Сколько таким образом будет положено, – пусть вкушает, благодаря Бога, себя же осуждая, как недостойного и сего малого утешения. Всем же одну меру назначить невозможно, потому что тела имеют различные степени в силе и крепости, подобно меди, железу, воску. Впрочем, для новоначального самая лучшая мера та, чтобы оставить пишу тогда, как чувствуешь еще алкание; но если и насытится, не согрешит; пресытясь же, да укорит себя. Чрез это он предупреждает поражение от врага своего и пролагает себе путь к победе над ним.

Время пищи

Отцы завещали поститься – не принимать пищи до часа девятого, по нашему исчислению суточного времени – до третьего часа пополудни. А кто больше сего благорасположится оставаться без пищи, тому – добрая воля. Вообще же они (Отцы) положили в дни весеннего и осеннего равноденствия вкушать пищу, когда день начнет преклоняться и когда, спустя два часа после полудня, настанет девятый, а по нашему счету–третий час пополудни. Но так как в наших странах северных, летом и зимою, как дни, так и ночи то весьма значительно увеличиваются, то уменьшаются, против мест более близких к средоземию – к экватору, например, к Палестине, Константинополю и другим, – то нам должно вкушать пищу, сообразуясь с переменой долготы и краткости дней. В день непостный можно пораньше назначить час обеденного вкушения пищи, и если нужно, вкусить немного вечером, т. е. поужинать.
Различие пищи

По словам св. Григория Синаита, «благоразумные и рассудительные понемногу вкушают всякого яства, как бы оно ни было вкусно и сладко: у них нет того, чтобы одно избрать, другое отринуть, чрез это они и Богу за все благодарение воздают, и душу свою предохраняют от надмения». Таким образом, избегая надмения, удалим себя от пренебрежения к доброму созданию Благого Бога – Создателя. Немощным же верою или душою полезнее воздержаться от некоторых яств, особенно сладких, т. е. им нравящихся; ибо они, как говорит тот же Григорий, не имеют уверенности и убеждения в том, что будут сохранены от Бога и вкусят безвредно: им апостол велит зелие ясти (Рим. 14, 2). Когда же какое-либо ястие кому-либо вредно, по болезненному состоянию или по сложению тела, – то пусть таковый не принуждает себя ко вкушению вредного, но да ест полезное для него, ибо Василий Великий говорит: «Не подобает ратовать против тела брашном, которое должно служить к его сохранению».
Различие тел

Кто имеет здоровое и крепкое тело, тому нужно утомлять его как и чем только можно, – да избавится от страстей и да будет оно – благодатию Христовой – покорно духу, А у кого тело немощно и недужно, тот давай ему некоторое упокоение, да не вовсе изнеможет для делания. Подвизающемуся прилично не преизлишество, а наипаче – лишение и скудость, так, чтобы давать телу потребное только количество пищи и пития, по рассуждению, во время же искушения телу от врага наиболее требуется воздержание. Ибо многие, не обуздав чрева, впали в страсти безчестия и в ров скверны, о чем и говорить срамно; когда же чрево обуздано благоразумным воздержанием, тогда входит в душу собор всех добродетелей. «Если, – говорит св. Василий Великий, – удержишь чрево, внидешь в рай; если же не удержишь, сделаешься добычею смерти вечной». Кто по причине утруждения от путешествия или какого-либо тяжелого дела окажет телу своему несколько снисхождения и даст ему нечто более сверх обыкновенной меры, в пище ли, или в питии, или во сне, – то это незазорно и осуждения не заслуживает, ибо он поступил так с рассуждением и по благословной надобности.

Второй помысл — блуда

Велик наш подвиг в борьбе с духом блудным и крайне труден – лют зело; ибо борьба эта обнимает и душу и тело – все существо наше; поэтому нужно нам крепко и непрестанно стараться о том, чтобы бодренно и неусыпно соблюдать сердце свое от блудных мыслей, и наипаче – в святые праздники, когда готовимся причаститься Св. Тайн: в то время враг всячески силится осквернить нашу совесть.

Но когда стужают нам блудные помыслы, тогда надобно оживлять в себе страх Божий – приводить себе на память то, что от Бога ничто не может быть утаено, ни даже самое тонкое движение сердца, и что Господь есть Судия и Взыскатель за все – даже самое тайное и сокровенное. Должно тогда оживить в памяти своей и то обещание, которое изрекли мы пред ангелами и человеками, обещание пребыть в целомудрии и чистоте.

Целомудрие и чистота не ко внешнему только житию относятся, но обителью целомудрия должен быть потаенный сердца человек, соблюдающий себя от скверных помыслов: сие-то пред Богом многоценно и вселюбезно; а кто часто предается блудным мыслям и сквернит себя ими, тот любодействует в сердце своем, сказали отцы, и если не соблюдает себя, то от мыслей и к самому делу приходит. А сколь велико бедствие – это самое дело -– видно из того, что ни один грех не называется таким именем, каким сей грех называется у отцов: они именуют его падением; ибо впадший в него становится бездерзновенен и сильно влечется к отчаянию.

Во время брани против блуда, думаю, полезно размышлять о себе самом, о том образе и звании, в каком находимся, – размышлять, что мы облечены в образ ангельский: как же дерзнем попрать совесть нашу и уничтожить носимый нами ангельский образ мерзостью блудной? Вспомним еще о стыде и сраме пред людьми; ибо и этим представлением стыда и срама можем отразить студное и гнусное намерение. В самом деле, вообразим себе, что мы застигнуты кем-либо в сквернодействе: не пожелали бы мы тогда лучше умереть, чем оказаться в таком сраме? Так и иными способами постараемся отсекать нечистые помыслы.

Главное же и сильное и победоносное оружие против духа нечистоты состоит в прилежной молитве ко Господу Богу, как учат св. Отцы. Св. Максим Исповедник наставляет вооружиться на блудные помыслы молитвою, заимствуя слова молитвы у Псалмопевца Давида: изгонящии мя ныне обыдоша мя (Пс. 16, 11); радосте моя, избави мя от обышедших мя (Пс. 31, 7). И св. Иоанн Лествичник, говоря об этом же предмете, представляет свидетеля, молившегося на помыслы блудные так: Боже, в помощь мою вонми (Пс. 62, 1) и т. п.

Нужно при этом призывать на помощь тех святых, которые известны особенными подвигами и трудами в сохранении чистоты и целомудрия, как, например, св. Даниил Скитский одному брату, ратуемому от блуда, велел помолиться и призвать на помощь мученицу Фомаиду, убитую за целомудрие, и сказать так: «Боже, за молитвы мученицы Фомаиды, помози ми!» И боримый брат, помолясь так у гроба мученицы, тотчас избавлен был от блудной страсти. Имея такие свидетельства, будем и мы молиться и призывать на помощь тех, о которых в Св. Писании говорится, что они подвизались о целомудрии и чистоте.

Если же брань сильно належит, то, встав и простирая очи и руки на небо, помолися, как повелел св. Григорий Синаит, и Бог отгонит помыслы. Молись же так, как говорит св. Исаак: «Ты силен еси Господи и Твой есть подвиг: Ты ратуй и победи в том, Господи, за нас». И как св. Иоанн Лествичник научает: «Возопий к могущему спасти тебя, не хитро сложенными словами, но смиренным и простым вещанием – помилуй мя, Господи, яко немощен есмь!» И познаешь силу Вышняго и невидимых врагов невидимо отженешь. Всегда бей ратников именем Иисусовым; ибо крепче этого оружия не найдешь ни на небе, ни на земле».

По замечанию св. Иоанна Лествичника, бес наблюдает за нами, и в то время, когда заметит, что мы не можем вооружиться против него молитвою телесно, т. е. помолиться и внешне и внутренне, – тогда особенно нападает на нас. Внимай же бдительно и не ослабевай в молитве, особенно в то время, когда смущают тебя скверные помыслы, как сказали мы. Возводи око телесное, или душевное, как тебе удобнее будет по времени и по мере силы твоей; и если будешь это делать, опытом познаешь, что силой Вышнего и невидимой помощью они крепко побеждаются. Если же обленишься, то потом постыдишься как побежденный от них и имеющий оскверненную совесть.

Нужно же нам знать и то диавольское ухищрение, – сказали Отцы, – которым он влагает в ум наш мысли и воспоминания о женских и юных доброзрачных лицах, чтобы тотчас же отсекать их, хотя бы лица те были благочестивые какие и по-видимому не могли возбуждать страсти; ибо если замедлишь, то злой прелестник удобно превратит и облечет эти мысли в скверные и мерзкие похоти.

Бывает иногда, что и сами мы на блудные помыслы огорчаемся и, размышляя о них, зазираем себя в том, что желаем такой гнусности, которая свойственна одним только безсловесным, даже обуреваемся тем, что – будучи противоестественно – и скоту чуждо… Но в таких чувствованиях, особенно новоначальным, нужно хранить себя, чтобы, долго думая о том, под предлогом борьбы, не оказаться исполнителями страсти. Поэтому безопаснее для нас отсекать прилоги – начало помысла. Вступать же с ним в брань свойственно сильным, которые привыкли благоугодно разграничивать эти помыслы.

Наконец, сохраняй себя от собеседования с женщинами и от взирания на них; удаляйся также от сожительства с юными, женовидными и красивыми лицами, и от взоров на них удерживайся; ибо это есть сеть диавола на иноков, как сказал некто из Отцев. И, если можно, не бывай с ними наедине, – говорит св. Василий Великий, – ни в нужной потребе: ибо ничего нет нужнее для тебя души твоей, за которую Христос умер и воскрес.. И не желай слушать от кого-либо непристойных разговоров, которые возбуждают страсти.
Третий помысл — сребролюбия

Недуг сребролюбия приходит отвне нашего естества и бывает от маловерия и неразумия, сказали Отцы. Поэтому и подвиг против него невелик бывает у тех, кои внимают себе со страхом Божиим и истинно желают спастись. Но если этот недуг укоренится в нас, то бывает злее всех других недугов; и если подчинимся ему, – в такую пагубу приводит, что апостол назвал его не только корнем всякого зла – гнева, скорби и проч., но и идолослужением (1 Тим. 6, 10; Кол. 3, 5). Многие из-за сребролюбия не только от благочестивой жизни отпали, но и, в вере погрешив, душою и телом погибли, как говорится в Св. Писании. И Отцы сказали, что «собирающий злато и сребро и уповающий на него – обнаруживает этим свое неверие в ту истину, что Бог печется о нем».

И то еще говорит Святое Писание, что если кто порабощен – или гордостью, или сребролюбием – какой-нибудь одной из этих страстей, то бес уже не борет его иною какой-нибудь страстью, потому что и той одной достаточно для его погибели. Поэтому всячески надлежит ограждать себя от столь гибельной и душетленной страсти, прося Господа Бога, да отженет от нас дух сребролюбия.

Не только же золота, серебра и имений подобает нам отчуждаться, но и всяких вещей, кроме нужных для употребления – одежды, обуви, келлии, посуды и орудия для рукоделия; и это все иметь немногоценное, неукрашенное, удобно приобретаемое и несоединенное с какими-либо заботами и безпокойством, дабы не впасть нам в мирские связи. Истинная победа над сребролюбием и вообще вещелюбием состоит в том, чтобы не только не иметь, но и не желать никаких стяжаний. Это приводит нас к душевной чистоте.
Четвертый помысл — гнева

Если томит нас гневный помысл, понуждая к злопамятству и поощряя к ярости, чтобы воздать зло оскорбившему нас, тогда мы должны припомнить слова Господа: аще не отпустите кийждо брату своему от сердец ваших прегрешений их, ни Отец ваш Небесный оставит вам согрешений ваших (Мф. 18, 35; Мк. 11, 26). Итак, всякий, кто хочет получить отпущение своих согрешений, прежде сам должен от сердца простить брата своего; ибо Господь повелел просить оставления долгов, якоже и мы оставляем. Явно, что если мы сами не оставим, то и нам не оставится (Мф. 6, 12, 15); так надобно разуметь сие, что если даже мы думаем благотворить, но не отлагаем гнева, то это неприятно Богу. Отцы говорили: «Гневливый если и мертвого воскресит, молитва его неприятна», – не потому так говорили Отцы, чтобы гневливый мог воскресить, но чтобы показать мерзость его молитвы.

Поэтому нам никак не должно гневаться, ни творить зло брату, не только делом или словом, но и видом, ибо иной может и одним взором оскорбить брата своего, а следует гневные помыслы немедля отметать. Великая над ними победа бывает, когда мы молимся за оскорбившего нас брата, как повелевает св. авва Дорофей такими словами: «Помоги, Господи, брату моему и ради его молитв помилуй и меня грешного». Молитва за брата есть любовь и милование, а призывать на помощь его молитву есть смирение; и так исполняется закон Господа: любите враги ваша, благословите клянущия вы, добро творите ненавидящим вас и молитеся за творящия вам обиду (Мф. 5,44). Исполняющему сие Господь обещал такое воздаяние, которое выше всех прочих обетовании, – обещал не Царство только Небесное, не утешение только и радость, как прочим, но сыноположение: будете, – сказал Он, – сынове Отца вашего, Иже на Небесех (Мф. 5, 45).

Сам Господь, давши нам сию заповедь, научает нас и Своим примером, дабы мы по силе подражали Ему. Сколько зла претерпел Он от иудеев нас ради грешных, и не только не прогневался на них, но молился за них Отцу: Отче, отпусти им грех сей (Лк. 23, 34). И все святые, шествовавшие путем сим, обрели благодать; ибо не только не воздавали злом оскорбившим их, но молились о них, покрывая их недостатки, и радовались их исправлению, когда они приходили в чувство, и наставляли их с милостью и любовью.
Пятый помысл — печали

Не мал нам подвиг в борьбе с духом печали, ибо он ввергает душу в погибель и отчаяние. Если скорбь нанесена от людей, должно претерпевать ее благодушно и за того, кто причинил ее, молиться, как сказано выше, твердо ведая, что все бывающее с нами не без Промысла Божия бывает, и что вообще Бог всё, что ни посылает нам, посылает на пользу и на спасение душ наших. И если посылаемое не представляется нам полезным в настоящее время, то последствия ясно покажут, что истинно полезно нам не то, чего сами желаем, но то, что устрояет Бог. Посему не должно нам увлекаться человеческими помыслами, но веровать всей душой, что око Господне все видит, – что без Его воли ничто не может с нами случиться и что искушения посылает Он на нас по Своей благости, чтобы, претерпев их, мы приняли от Него венцы.

Без искушений никто никогда не может получить венца; поэтому, будучи искушаемы, будем о всем благодарить Бога, Благодетеля и Спасителя нашего. «Уста, всегда благодарные, – говорит св. Исаак, – удостаиваются благословения от Бога, и в сердце благодарящее входить благодать». Всячески нужно удерживаться от ропота на оскорбивших; ибо тот же св. Отец говорит, что Бог все немощи человека терпит, но того, кто всегда ропщет, без наказания не оставит.

Но скорбь о грехах, полезную нам в покаянии, необходимо иметь только с доброю надеждою на Бога, в уверенности, что нет греха, побеждающего милосердие Божие, что оно все прощает кающимся и молящимся. Эта скорбь соединена бывает с радостью, делает человека усердным ко всякому добру и во всякой болезни терпеливым: печаль бо еже по Бозе, – сказал апостол Павел, – покаяние нераскаянно – неотложно – во спасение соделовает (2 Кор. 7, 10). Скорбь же, противоположную сей печали, – скорбь, причиняемую нам от бесов, всячески нужно изгонять из сердца, как и другие злые страсти, – изгонять молитвою и чтением, упразднять ее общением и беседами с людьми духовной жизни. Ибо скорбь, которая не по Бозе, бывает корнем всякого зла; и если надолго пребудет в нас, то скоро, приняв вид нечаяния, превратившись в отчаяние, сделает душу пустой и унылой, некрепкой и нетерпеливой, к молитве и чтению ленивой.
Шестой помысл — уныния

Если возобладает нами уныние, то душе предлежит великий подвиг. Лют сей дух, жесток дух уныния, а в соединении с духом скорби, когда споспешествует – помогает сему последнему, он бывает еще лютее и тягостнее. Борьба с этим духом особенно сильна бывает у тех, которые живут в безмолвии.

Когда воздвигнутся на душу жестокие волны уныния, человек теряет надежду видеть когда-нибудь конец их, а враг при этом влагает ему убийственную мысль, что великое его страдание в настоящее время впоследствии еще больше увеличится, что он оставлен от Бога, что Бог о нем уже не печется, что все это с ним случилось без Промысла Божия, и что ему только одному приключилось это, а у других этого никогда не было и не бывает.

Но не так это, не так: Бог, как чадолюбивый Отец, не нас только, грешных, но и святых Своих, от века Ему благоугодивших, как детей Своих, поражал духовным жезлом по любви к ним, чтобы более преуспевали в добродетелях. Но такое тяжкое состояние духа скоро непременно изменяется; за ним следует посещение милости Божией и утешение. Как в оный злолютый час человек не думает уже, что он возможет долее пребывать в своем добром подвиге: враг все доброе представляет ему отвратительным; так – по миновании сего часа – все для него просветляется, все делается приятным; все скорбное исчезает, как будто его и не было, он опять находит себя усердным к доброделанию и удивляется изменению своему на лучшее. Тогда решимость его жить свято и богоугодно становится тверже, вследствие уверенности, что Бог Своею милостью все строит ему на пользу и искушения наводит единственно из любви к нему – для его усовершенствования. И еще больше воспламеняется любовью к Богу, узнав несомненно, яко верен Господь и никогда не попускает на нас искушений выше сил наших (1 Кор. 10, 13).

Без Божия попущения враг ничего не может нам сделать: он опечаливает дух наш не столько, сколько бы ему хотелось, но сколько попустит ему Бог. Уразумев это из собственных опытов, инок более и более умудряется переменами, происходящими с его духом, и доблестно претерпевает всякое скорбное нанесение, зная, что ничем так не может доказать любви своей к Богу, как благодушным перенесением скорбей, и что это возводит его к высшему совершенству. «Ничто столько не уготовляет иноку венцев как уныние, если он и при нем неослабно понуждает себя к Божественному деланию», – сказал прп. Иоанн Лествичник.

Когда настанет страшная брань от духа уныния, тогда надобно крепко оградить себя от духа неблагодарности, опасаясь, чтобы не впасть в хуление; ибо враг во время уныния усиливается сразить душу именно этим оружием, т. е. оружием хулы и неблагодарности. Человек, одолеваемый унынием, по внушению врага, исполняется сомнения, страха и отчаяния, что он не может быть помилован от Бога, не может получить прощения грехов – избавления от вечных мук и спасения. Многие тогда и другие худые помыслы вторгаются в душу, которых описать нельзя, и не отступают от нее ни во время, ни после чтения и службы. Все усилие тогда нужно употребить иноку-подвижнику, чтобы не придти в отчаяние и не вознерадеть о молитве. Сколько силы есть надлежит тогда молиться, и в молитве сей весьма полезно повергаться лицом на землю.

Да молится же унывающий, по наставлению Великого Варсонофия, так: «Господи, виждь скорбь мою и помилуй мя! Боже, помози мне, грешному!» Или по научению св. Симеона Нового Богослова так: «Не попусти на меня, Владыко, искушение, или скорбь, или болезнь свыше силы моей; но избавь от них или даруй мне крепость перенести их с благодарением!» Иногда же надо молиться так, как св. Григорий Синаит велел молиться на сию страсть, т. е. возведши очи на небо и простерши руки на высоту; ибо две эти страсти – блуд и уныние – назвал он (св. Григорий) жестокими. К молитве приложи чтение и рукоделие, сколько можно понуждая себя к ним; ибо то и другое великую подают помощь в борьбе сей. Бывает же, что и за всем этим не бывает облегчения от оной страсти – лютого уныния, – тогда наступает великая нужда, и много нужно крепости, и изо всей силы надо вопиять в молитве.

А против духа неблагодарности и хулы говори так: «Иди за мною, сатано: Господу Богу моему поклонюся и Тому единому послужу, и все горькое для меня и прискорбное приемлю с чувством благодарения, как ниспосланное от Него для очищения грехов моих, как написано: гнев Господень подъиму, яко согреших Ему (Мих. 7, 9). Тебе самому, на твою голову неблагодарение и хула да обратятся, и тебе да вменит их Господь. Отступи убо от меня; Бог, создавший меня по образу Своему и по подобию, да низложит и да отженет тебя!»

Если же и после сего не перестанет стужать этот дух, перенеси мысль свою на иной какой предмет – Божественный или и человеческий. Прежде же всего, душа, хотящая угодить Богу, да возьмется крепко и держится терпения и упования, как пишет св. Макарий. Ибо хитрость вражеской злобы для того и наводит на нас уныние, чтобы лишить душу упования на Бога. Но Бог никогда не допускает, чтобы душу, уповающую на Него, одолели напасти ибо знает все немощи наши. Если и люди знают, какую тяжесть может понести лошак, какую осел, какую верблюд, и налагают на каждого по силе его; если и горшечник знает, сколько времени нужно держать на огне делаемые им сосуды, чтобы излишне передержанные не потрескались, а недодержанные – не оказались слабыми; если и в людях есть довольно на их дела рассуждения, не тем ли более разум Божий ведает, какое какой душе навести искушение, чтобы сделать ее годною и способною к Небесному Царствию и удостоить ее не только будущей славы, но и здесь – утешения от Св. Духа. Зная это, да терпим все доблестно и безмолвно, сидя внутри своей келлии.

Правда, иногда бывает крайняя нужда, как говорит св. Василий Великий, войти в общение и собеседование с каким-либо опытным и назидательным человеком, ибо благовременное и благонамеренное посещение такого человека и беседа с ним в меру, т. е. без празднословия и многословия, могут не только изгнать из души уныние, в ней гнездящееся, но и, доставив ей некоторый отдых, придает силы и усердия к дальнейшему подвигу в благочестии; но Отцы, уразумев дело собственного опыта, говорят, что в часы искушения лучше пребывать в келлии, неисходно безмолвствуя.
Седьмой помысл — тщеславия

Много и бдительно мы должны наблюдать за духом тщеславия; ибо он весьма сокровенно, со всяким ухищрением вкрадывается в наши намерения и действия, преграждает иноку путь к истинному преуспеянию и силится исказить и извратить дело наше так, чтобы оно было не для Бога, но из тщеславия и человекоугодия. Поэтому нужно нам во всякое время строго испытывать себя и свои упражнения – внешние и мысленные: для Бога ли и для пользы ли душевной они совершаются? Надлежит всячески избегать похвал человеческих и, памятуя сказанное прп. Давидом: Господь разсыпа кости человекоугодников (Пс. 52, 6), отгонять всякий льстивый помысл, внушающий сделать что-либо по человекоугодию. Так вседушно да утверждаем помысл свой, чтобы все творить нам по Бозе!

Если же кто, при всем желании своем так вести себя, побеждается иногда помыслом тщеславия против воли своей, таковый пусть исповедает помысл свой в молитве ко Господу и да преложит его на противное, смиряя и уничижая себя; и Сердцеведец, пред Коим открыта душа наша и всякое в ней движение, простит и не вменит нам его.

В борьбе с помыслом тщеславия нужно так поступать: когда почувствуем побуждение чем-либо потщеславиться, тогда вспомним свои слезы и страшное оное предстояние наше пред Богом в особой нашей молитве, если имеем их. Если же нет у нас ни того, ни другого, – представим себе исход наш из мира сего, и безстыдное тщеславие этим отгонится. Если же и за сим оно гнездится в нас, убоимся, по крайней мере, того срама, который последует за тщеславием; ибо «возносящийся еще здесь, прежде будущего века, не избежит унижения», – говорит св. Иоанн Лествичник.

А когда кто-либо станет нас хвалить, и своей похвалой, при содействии врага невидимого и собственного нашего ослепленного сердца, породит в нас мысль, что мы достойны чести и повышения и способны к занятию высоких мест, – тотчас же напомним себе множество тяжких согрешений наших или и одно только из них, наиболее гнусное, вообразим в уме нашем и скажем себе: суди – достойны ли похвалы и чести так поступившие?.. Тогда вдруг увидим себя совершенно не стоющими никакой и ничьей похвалы, и внушения бесовские отразятся, и смущать нас более не станут, – сказал св. Никита Стифат. Если же нет в тебе больших и студных грехов, то помысли о том, сколь широка, совершенна и многообъемлюща всякая заповедь Господня, и увидишь, что все твое подвижничество – капля в сравнении с обширным морем.

Так всегда заботясь, будем всячески хранить себя от тщеславия. Если же не будем трезвиться, но часто склоняться к тщеславным помыслам, – то, укоренясь, они породят в нас презорство и гордость – начало и конец всякому злу.
Восьмой помысл — гордости

Что сказать о презорстве и гордыне? Имена у них разные, а в сущности они – одно и то же: и гордыня, и презорство, и высокосердие, и кичение – все они преокаянны, как говорит Писание: Бог гордым противится; и: мерзок есть перед Господем всяк высокосердый (Притч. 3, 34; 16, 5).

Имеющий сопротивником своим Бога – мерзкий и нечистый пред Ним – где, в чем, когда и какое может обресть благо? от кого получит милость? и кто очистит его? Горестно и говорить об этом… Кто поработил себя сей страсти – гордости, тот сам для себя и бес, и враг, тот в себе самом носит скорую гибель. Итак, будем бояться и страшиться гордыни, будем отревать – отгонять ее от себя всевозможно, всегда памятуя, что без помощи Божией никакое добро не может быть сделано, что если оставлены будем от Бога, то подобно тому, как лист колеблется, или как прах возметается вихрем, – будем мы смятены и поруганы от диавола и сделаемся от людей предметом плача. Уразумев это, всеми мерами постараемся жизнь нашу проходить во смирении.

Желающему обучиться смирению, этой Божественной науке, во-первых, нужно ставить себя ниже всех, т. е. почитать себя хуже и грешнее всех людей, сквернее всех тварей, потому что он вышел из порядка, указанного всякому естеству тварей, и хуже самых бесов, потому что и они преследуют нас и побеждают; во-вторых, избирать всегда последнее место – и на трапезах, и в собрании посреди братии; носить худшую одежду; любить черные и низкие работы; при встрече с братией каждого предварять низким и чистосердечным поклоном; любить молчание; не быть велеречивым в собеседованиях; избегать спорливости и противоречий; быть в трудах, не выказывать себя; не любить делать напоказ и не настаивать на своем слове, хотя бы оно казалось справедливым; ибо – «у новоначальных внутренний человек сообразен с внешним», – сказали Отцы. «Если же внешний не благоустроен, – не доверяй благоустроению и внутреннего человека», – говорит св. Василий Великий.

Св. Григорий Синаит говорит, что «тщеславие и гордость низлагаются, а смирение рождается и возрастает от самоукорения, выражаемого такими, например, словами: верно ли я знаю грехи других – какие они и сколько их? и превышают ли они мои беззакония или с ними равняются? Не ниже ли всех мы, о душа моя, по невежеству своему? И не то же ли мы, что земля и прах под ногами их? Не должны ли мы почитать себя хуже всех тварей, потому что всякая тварь сохранила то, что дарована естеству ее Творцом, а мы чрез свои беззакония потеряли все совершенства и назначение, свойственные нам по природе? Поистине – и звери и скоты честнее меня, грешного. Поистине – я ниже всего, потому что я осужденник и ад уготован мне еще прежде моей смерти. Но кто не восчувствует и того, что он грешник, тот горше самых бесов, как их раб, послушник и сожитель их, имеющий сойти к ним во тьму бездны… Воистину – всякий, кто во власти бесов, тот горше и злосчастнее их самих. С ними ты, окаянная душа, низринулась в бездну… а поэтому, будучи жертвою тления, ада и бездны, как ты прельщаешься умом своим и почитаешь себя праведною, будучи греховна, скверна и – по злым делам своим – бесоподобна!.. Увы, тебе, пес нечистый и всескверныи, в огонь и тьму кромешную осужденный! Горе прельщению и заблуждению твоему, о злобесне!»

Все это говорится о гордости иноческой – в собственном смысле, когда гордостный помысл входит в душу человека вследствие того, что он много потрудился, много подвизался, много претерпел озлоблений на пути добродетели, или ради благоговейного жития. Но есть еще гордыня, свойственная только мирским людям, – когда кто-либо тщеславится званием и преимуществами монастыря или многочисленностью братства, – сказали отцы. «А гордость тех, которые гордятся множеством сел и имений монастырских или известностью в мире и знакомствами – не знаю, как и назвать», – говорит преподобный Нил. Есть между иноками и такие, которые высятся пред прочими ничимже – ничего своего не имея, т. е. хорошим голосом, способным к пению, или языком, годным для звучного чтения и произношения. Какая честь и похвала от Бога человеку за то, что составляет не его собственность, не от его воли зависит, а от природы?! Некоторые еще тщеславятся искусством в рукоделии: суд о них таков же. Иные кичатся известностью в мире родителей своих, или славой родственников, или и тем, что сами – до поступления в иночество – находились в почестях и в числе сановников. Это – крайнее безумие; ибо все сие надлежало бы скрывать. А кто, и по отречении своем от мира, стал бы домогаться славы, искать и принимать почести от людей – стыд ему! Такового чествования надобно скорее стыдиться, а не воздыматься им, заискиваемое прославление для инока – не слава, а студ: сих слава студ есть.

Если кто-либо, ради добродетельного жития своего, будет нагло стужаем и борим от помыслов тщеславия и гордости, то нужно знать ему, что для побеждения этих помыслов нет более сильного оружия, кроме молитвы ко Господу Богу. Боримому нужно из глубины души взывать: «Господи, Владыко и Боже мой! Дух тщеславия и гордыни отжени от меня; дух же смирения даруй ми, рабу Твоему»! А вместе с этим и укорять себя нужно, как сказано выше; ибо Лествичник, как бы от лица тщеславия и гордости, говорит: «Ежели сам себя чаще пред Господом укорять будешь, нас как паутину расторгнешь».

Гордостью, впрочем, св. Исаак не то называет, когда гордостная мысль только пробежит в уме, не порабощая его и не задерживаясь в нем; ибо за один невольный помысл Бог не осуждает и не наказывает. Если человек, как скоро явится в душе гордостная мысль, тотчас же отринет ее страстные движения, то это не что иное, как поползновение, за которое Господь не истязует. Но гордыня собственно есть то, когда человек гордостные помыслы принимает как будто приличные и достодолжные и не почитает их за губительные и богопротивные. Верх же гордости – когда страсть сия обнаруживается и в словах и в делах: это не останется без осуждения. Так и о тщеславии и вообще о каждой страсти говорят Отцы.

Святой  Нил Сорский излагает общие средства, необходимые для успешного ведения духовной брани: 1) молитва к Богу и призывание Его Святого Имени; 2) памятование о смерти и о Страшном суде; 3) внутреннее сокрушение и слезы; 4) охранение себя от злых помыслов; 5) устранение себя от всяких попечений – безмолвие; 6) соблюдение для каждого из исчисленных занятий и действий приличного времени и способа.

1.

На все злые помыслы необходимо призывать в помощь Бога; ибо мы, как сказал св. Исаак, не всегда обретаем в себе силу противиться лукавым помыслам, а другой помощи в этом деле, кроме помощи от Бога, нет. Поэтому, руководясь наставлением св. Нила Синайского, нужно нам прилежно, с воздыханием и слезами, молиться Владыке Христу так: «Помилуй мя, Господи, и не даждь мне погибнуть! Помилуй мя, Господи, яко немощен есмь! Посрами, Господи, борющего мя беса. Упование мое, осени над главою моей в день брани бесовския! Борющаго мя врага побори, Господи, и обуревающие мя помыслы укроти тишиною Твоею, Слове Божий!» Или, по наставлению блаженного Феодора Студита, – молиться на нечистые помыслы словами пророка Давида: Суди, Господи, обидящия мя и побори борющия мя, и далее – весь псалом 34-й; и как написал песнописец св. Иоанн Дамаскин: «Рассеянный мой ум собери, Господи, и олядиневшее – (поросшее дурной травой) – мое сердце очисти. Яко Петру, даруй мне покаяние, яко мытарю – воздыхание, яко блуднице – слезы, да зову к Тебе: помози ми и от скверных помыслов избави мя! Ибо, яко волны морские, восстают на мя беззакония моя и, яко корабль в пучине, погружаются помышлениями моими; но в тихое пристанище настави мя, Господи, покаянием и спаси мя! Зело бо скорблю за немощь ума моего, яко не хотя стражду воистину невольное изменение – колебание, обуревание, крушение. Сего ради вопию ти: Безначальная Троице Святая, помози ми и в стоянии мя добрых – помыслов и чувствований – учини!»

Так, выбирая из Св. Писания приличное на каждый помысл и каждому времени потребное, подобным образом будем призывать Бога на помощь против всех помыслов, и Он упразднит – отженет их.

Если и нам, немощным, когда-либо нужно будет стать против стужающих нам лукавых помыслов, запрещая, противодействуя и прогоняя их, – то да совершаем это не просто, как прилучится, но так же – по примеру св. Отцев – именем Божиим и глаголами Божественных Писаний говоря каждому помыслу: Господь да запретит тебе (Иуд. 9); и так: отступите от мене вси делающий беззаконие, и уклонитесь от мене вси лукавнующии (Пс. 6, 9), да поучуся в заповедях Бога моего; и по примеру того старца, который говорил: отыди, окаянне, и прииди, возлюбленне. «С кем это ты, отче, беседовал?» – спросил его один из братии, слышавший сие и думавший, что он с кем-либо разговаривал. «Я отгонял злые помыслы, а благие призывал», – отвечал ему старец. Сие и сему подобное да глаголем и мы, когда то нам будет нужно и удобно.
2.

Отцы говорят вообще, что в нашем духовном деле весьма полезно и потребно иметь всегдашнюю память о смерти и о Страшном суде; а св. Филофей Синаит устанавливает делу сему даже чин и порядок. «От утра, – говорит, – до времени ястия пребудь в памятовании о Боге, т. е. в молитве и хранении сердца; а потом, возблагодарив Бога, должно погрузить ум свой в размышление о смерти и о суде». Кто посвятит себя этому размышлению, тому наипаче должно иметь в себе сии глаголы Господни: в сию нощь ангелы истяжут душу твою от тебе (Лк. 12, 20); о праздне слове будете отвещать в день судный (Мф. 12, 36); сердечные помышления сквернят человека (Мф. 15, 18); или слова св. апостолов: конец приближися (1 Пет. 4, 7); приидет день Господень, яко тать в нощи (1 Сол. , 2); всем нам подобает предстати судищу Христову (2 Кор. 5, 10); Слово Божие судит не только делом и словесем, но и помышлением сердечным (Евр. 4, 12).

Начальник Отцев, св. Антоний Великий, говорит: «Нам должно так думать в себе, что и настоящего дня не доживем до конца». Св. Иоанн Лествичник пишет: «Поминай последняя твоя, и во веки не согрешиши» (Сир. 7, 39), и «память смертная всегда да будет с тобою». Св. Исаак Сирин сказал: «Всегда носи, человече, в сердце твоем память об отшествии твоем». И все святые память сию и сами всегда имели и другим желающим спасения внушали иметь. И не только святые, но и внешний образ любомудрия гласит, что память о смерти весьма нужна для нравственного совершенства.

Но что нам – страстным и немощным – делать? Откуда научиться сему деланию, чтобы хоть мало водрузить и вкоренить в сердцах наших память смертную? «В совершенстве и полноте памятование о смерти и о суде есть дарование и дивная благодать Божия», – сказал св. Исаак. А наше непостоянство, наше парение мысли и омрачающая забывчивость составляют великое препятствие – утвердиться нам в памяти о последних, т. е. о смерти, суде, аде и вечном блаженстве. Мы часто приводим их на мысль, иногда беседуем друг с другом о смерти; но внутрь сердца своего углубить и вкоренить сего не можем… Несмотря на это, да не малодушествуем и да не прекращаем нашего об этом старания; ибо, при помощи Божией, трудом и временем, т. е. потрудясь и потерпев, достигнем желаемого успеха.

А желающему в этом успеха должно поступать так: пусть он твердо памятует, что сказано выше: пусть уразумеет крайнюю необходимость и пользу памяти смертной; пусть убедится, что как хлеб нужнее всех яств, так и память смертная благопотребнее всех добродетелей. «Как невозможно алчущему не помнить о хлебе, так и желающему спасения невозможно не иметь памяти о смерти», – сказали Отцы. Далее – пусть соберет ум свой и сосредоточит его в том, что изрекли святые в творениях своих о различных и страшных видах и родах смерти, как, например, свт. Григорий Двоеслов и многие другие.

«Думаю, – говорит прп. Нил, – что полезно нам вспоминать и о тех различных родах смерти, которые были в наше или в недавнее время, о которых мы слышали или которых были очевидцами. Сколько не из мирян только, но и из иноков знаем мы таких, которые благоденствовали, услаждались житием века сего, имели надежду на долгую жизнь, будучи еще далеки от старости, – и внезапно сражены смертью?! Многие из них застигнуты часом смерти так быстро, что не успели и проститься. Одни из них восхищены, когда стояли или сидели; другие – за ястием и питием вдруг испустили последнее дыхание; иные скончались, идя по дороге; иные уснули сном вечным на ложе, на которое возлегли с мыслью успокоить тело малым только и временным сном. Некоторые, как знаем, в последний час подверглись истязаниям, столь страшным и мучительным, что и представить их себе ужасно. Приводя все это на память себе, размыслим: где наши друзья и знакомые? Что осталось теперь от тех из них, которые были здесь в чести, в славе, облечены властью, пользовались богатством и всяким вещественным изобилием? Не все ли это обратилось в тлю, дым и прах?!

Вспомним св. песнописца Иоанна Дамаскина, говорящего об этом: «Кая житейская сладость печали пребывает непричастна? Или кая слава стоит на земли непреложна? Вся сени немощнейша, и вся соний прелестнейша: един час, и вся сия смерть приемлет. Воистину убо всяческая суета в житии сем, елика с нами не пребудут по смерти, не предъидет тамо богатство жития сего, ниже снидет с нами слава века сего, но пришедши смерть вся сия погубит». Итак, уразумев суету века сего, для чего мятемся мы всуе, прилепляясь к житейскому. Путь, коим шествуем, краток. Наша жизнь – дым, пар, персть и пепел: является и вскоре исчезает; даже и путем назвать ее не стоит – и пути худши есть, по слову Златоуста.

«Путешествующий, – рассуждает св. Иоанн Златоуст, – в какую сторону захочет пойти – идет, а в какую не захочет – нейдет; и когда находится в гостинице – знает, когда пришел в оную и когда имеет отойти: вечером пришел, утром отойдет; но если захочет – может замедлить или ускорить отшествием. А мы, хотим или не хотим, должны неотложно выйти из мира сего; и нам неизвестно, когда выйдем из него; и не в нашей состоит то воле, чтобы остаться здесь на несколько времени, хотя бы мы и желали сего, но внезапно находит на нас воистину страшное таинство смерти. Душа с трудом отходит от тела, разрывая – по изволению Божию – и расторгая составы и нити, скреплявшие их естественный союз. И что сотворим тогда, если заранее не подумали об том часе, если не приготовлялись к нему и обрящемся неготовыми? Ибо в тот горький час уразумеем, как велик подвиг души, разлучающейся с телом! О, какой плач она тогда поднимет! Но некому будет помочь ей – никто не помилует ее. Будет она возводить очи к ангелам и молить их, но безуспешно; прострет руки свои к людям, но не найдет помогающего ей никого, кроме Бога и добрых дел!..»

Итак, уразумев краткость нашей жизни, позаботимся о смертном часе нашем, не вдаваясь в молвы мира сего и в неполезные попечения: всуе бо мятется всяк человек, – говорит Св. Писание. Хотя бы мы и весь мир приобрели себе, но во гроб вселимся, ничего не взяв туда из мира сего: ни красоты, ни славы, ни власти, ни чести, ни другого какого-либо здешнего блага. Вот мы смотрим в гробы – что же видим? Видим «созданную нашу красоту – безобразну, безславну, не имущу доброты». Видя обнаженные кости, узнаем ли по ним: кто царь, кто нищий, кто славный, кто неславный? Где красота и велелепие мира сего? Не все ли обратилось в смрад и приняло вид отвратительный! И вот все, что мир имеет прекрасного и вожделенного, изменилось в непотребство и ничтожество: как увядший цвет отпадает, как тень мимоходит, – так преходит все человеческое. Почудимся такой превратности и воззовем в душе своей: «О чудесе! что сие, еже о нас бысть таинство? како предахомся тлению? како сопрягохомся смерти? Воистину Бога повелением, якоже писано есть».

За преступление заповеди Адам подпал болезни – всякому бедствию; и за вкушение от древа в Едеме, когда змий изблевал яд свой, всеродная вошла смерть, поражающая нас. Но предвидевший смерть Владыка и глубиною неизреченной Своей мудрости полагающий предел, или подавающий уроки нашей жизни, пришед, низложил змия и, даровав нам воскресение, переселяет рабов Своих в жизнь иную.

Итак, восприимем в ум свой Второе пришествие Господне, и наше воскресение, и Страшный суд, воспоминая все то, что об этих событиях сказал Господь в Евангелии Своем, как написал Богогласный Матфей: «По скорби дней тех, – сказал Господь, – солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с небесе, и силы небесные подвигнутся. И тогда явится знамение Сына Человеческого на небеси: и тогда восплачутся вся колена земная, и узрят Сына Человеческого, грядущаго на облацех небесных с силою и славою многою. И послет ангелы Своя с трубным гласом велиим, и соберут избранный Его от четырех ветр, от конец небес до конец их» (Мф. 24, 29-31). А возлюбленный ученик Господа – Богогласный Иоанн – передает следующие глаголы Его: «Приидет час, в оньже вси сущий во гробех услышат глас Сына Божия, и услышавши оживут, и изыдут сотворшии благая в воскрешение живота, а сотворшии злая в воскрешение суда» (Ин. 5, 22-29). И опять Евангелист Матфей пишет: «Егда приидет Сын Человеческий в славе Своей, и вси святии Ангели с Ним, тогда сядет на престоле славы Своея. И соберутся пред Ним вси языцы: и разлучит их друг от друга, якоже пастырь разлучает овцы от козлищ. И поставит овцы одесную Себе, а козлища ошуюю. Тогда речет Царь сущим одесную Его: приидите благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царствие от сложения мира. Сущим же ошуюю Его речет: отойдите от Мене проклятии во огнь вечный, уготованный диаволу и ангелом его. И идут сии в муку вечную, праведницы же – в живот вечный» (25, 31-46).

Что, братия, что может быть страшнее и ужаснее того грозного ответа и видения, когда увидим всех согрешивших и непокаявшихся, которые за нераскаянность свою праведным определением Божиим будучи отсылаемы на вечные мучения, в несказанно лютом трепете возопиют неуслышанно и восплачутся горько? Как не тронуться и не возрыдать, когда вообразим в уме своем те страшные и лютые муки, о которых говорит Писание: огнь вечный, тьму кромешную, пропасть глубокую, червь лютый и неусыпаюший, скрежет зубов и прочие страдания, имеющие постигнуть людей согрешивших и делами своими прогневавших всеблагого Бога, – от нихже первый семь аз окаянный? Какой страх, братия, обнимет нас, когда поставятся престолы, разгнутся книги, Бог сядет на суде со славою и ангелы будут предстоять Ему в трепете? И что мы, виновные в грехах многих, будем делать тогда, когда услышим, что Господь благословенных Отца Своего призывает в Царствие Небесное, а грешных, отделив от среды избранных, отсылает в муки? Какой дадим ответ? Что скажем, когда все дела наши предстанут нам в обличение, и все наши тайные слова, помышления – все, днем и ночью сделанное сокровенно, – обнаружится пред всеми? Какой срам тогда покроет нас? Отречься от студных дел не будет никакой возможности: истина уличит, и страх превеликий и стыд поразит души грешных. Не то будет с праведниками: они в радости и веселии войдут в чертог небесный и приимут награду за добрые дела свои. И кто может, братия, изрещи страх оный и ужас Второго пришествия Господня и суда страшного – неумытнаго – неподкупного, нелицемерного? «Если бы, – говорит некто из Отцев, – возможно было тогда умереть, весь мир умер бы от страха».

Поэтому-то и убоимся, и ужаснемся, и углубим все это в уме нашем. Если бы сердце наше и не желало сего, – будем принуждать его думать об этом, и в душе своей взывать: «Увы, омраченная душа, се приблизилось время твоего с телом разлучения! Доколе не отстанешь от злых дел? Доколе будешь пребывать в разленении? Почто не думаешь о страшном часе смертном? Почто не ужасаешься Страшного суда Спасова? Какой дашь ответ, или что скажешь тогда в оправдание свое? Се дела твои предстоят, обличая тебя и свидетельствуя против тебя!..

Читать далее